Для того чтобы водородные технологии будущего стали более доступными, нужно отказаться от любых ограничений и санкций, которые косвенно мешают сотрудничеству в новую эпоху водородной энергетики, считает Фарес Кильзие, председатель правления CREON Group.
Источник: Oilprice.com
Уходящий 2020-й стал годом радикальных сдвигов на энергетических рынках. Первым из них – по хронологии, а не по значению – стал осознанный развал сделки ОПЕК+ в марте. Этот шаг был во многом предрешен перераспределением ролей среди крупнейших участников нефтяного рынка. Если в 2016 году, когда была заключена первая сделка ОПЕК+, доля ОПЕК в мировой добыче нефти и жидких углеводородов составляла еще 37,8%, то в 2019 году – лишь 34,4%, как следует из данных Управления энергетической информации Минэнерго США (EIA). Доля же США за тот же период выросла с 15,2% до 19,3%, а стран ОЭСР в целом – с 27,5% до 31,4%.
Разобщенность внутри картеля и утрата доли рынка вынуждала ОПЕК ужесточать политику сокращения добычи, что все сильнее угрожало экономической целесообразности и шло вразрез с национальными интересами участников картеля.
Разрубить гордиев узел удалось именно России, вовремя осознавшей бессмысленность «гонки сокращений» в условиях, когда добыча вне стран ОПЕК неконтролируемо растет, а Европа и Северная Америка всерьез начали развивать низкоуглеводные экономики. Геополитическая обстановка в купе с Пандемии COVID-19 побудила Россию возобновить участие в сделке, но это лишь тактическое отступление и временный компромисс, не способный развернуть вспять долгосрочные глобальные тренды.
Главный российский постулат звучит так: если все резко начали сокращать добычу и одновременно отказываться от ископаемого топлива, кто же покроет потребности рынка в углеводородах хотя бы в краткосрочной и среднесрочной перспективе?
На пути декарбонизации
Важнейший из этих трендов – декарбонизация мировой экономики, подстегиваемая бурным развитием возобновляемых источников энергии. Вопреки пандемии COVID-19, сектор альтернативной энергетики в 2020 году вырос сильнее, чем за все предыдущие годы. По данным EIA, в 2019 году выработка электроэнергии из возобновляемых источников (не считая гидроэнергетики) выросла в США на 5%, а за первые девять месяцев 2020 года – на целых 12% в годовом выражении. В Европейском Союзе этот показатель вырос с 9,1% до 9,5%, как следует из данных исследовательского центра Ember.
Что не менее важно, инвестиции в ВИЭ оказались очень устойчивыми к пандемии. По оценкам Международного энергетического агентства (МЭА), в 2020 году глобальные инвестиции в добычу нефти, газа и угля снизились на 29% (до $689 млрд), а в альтернативную энергетику – всего на 3% (до $301 млрд). При этом в секторе электрогенерации доля инвестиций в ВИЭ выросла до 67% (против 65% в 2019 году). Отчасти поэтому МЭА в последнем выпуске World Energy Outlook улучшило долгосрочный прогноз по среднему приросту глобального спроса на ВИЭ (с 7,1% до 7,4% в год).
Далеко не новички
Более отчетливым по итогам 2020 года стало и будущее водородной энергетики. В июне Германия опубликовала национальную водородную стратегию из 38 мер, сфокусированных преимущественно на производстве водорода из ВИЭ. Эти меры оценены в 9 млрд евро. Примеру Германии последовал не только Евросоюз, представивший в июле собственную водородную стратегию, но и Россия, которая утвердила План мероприятий по развитию водородной энергетики. И это не случайность, а яркий признак того, что сотрудничество с Германией в сфере энергетики, вопреки политическим разногласиям, остаются приоритетными для России. Тем более что немецкая водородная стратегия отдает должное сотрудничеству с другими игроками рынка: в документе, состоящем из 32 страниц, слово «международный» употребляется 49 раз.
Российские и евразийские компании далеко не новички в водородной отрасли:
- Водород является частью технологического цикла российских НПЗ и нефтегазохимических предприятий, не говоря уже о производствах СПГ и аммиака;
- В 2024 году «Росатом» и «Газпром» собираются запустить собственные водородные установки с использованием атомной энергии («желтый» водород), которая позволит сократить выбросы CO2, либо с использованием паровой конверсии метана («голубой» водород);
- Еще один проект собирается реализовать корпорация «Русгидро», которая к середине 2020-х совместно с Kawasaki Heavy Industries построит завод по производству сжиженного водорода в Магаданской области;
- Точками роста для отрасли также могут стать Сахалин, где местные власти намерены создать водородный кластер, и Арктика, где водородные технологии могут решить проблему тепло- и электроснабжения;
- Кроме того, Казахстан и Узбекистан наращивают инвестиции в солнечные и ветряные электростанции, чтобы стать поставщиками различных типов водорода.
У Евразии в целом и у России в частности есть серьезная база для капиталоемких проектов по производству «зеленого» водорода, которые требуют широкого международного сотрудничества. Это наглядно демонстрирует европейский проект NortH2: помимо компаний Shell, Gasunie и Equinor, в нем участвуют немецкий производитель электроэнергии RWE и голландский оператор морских портов Groningen Seaports. Подспорьем для таких проектов в России может стать внушительный ветряной парк, которым обладают российская «дочка» Fortum, «Роснано» и профильные структуры «Росатома». При этом роль инвесторов могут претендовать еще несколько компаний – «Новатэк», который уже продемонстрировал интерес к водородному бизнесу; «Интер РАО», допускающая инвестиции в ВИЭ в своей новой среднесрочной Стратегии; и, наконец, РЖД, ставшая первым в России эмитентом зеленых облигаций.
Следовательно, евразийские компании нельзя воспринимать как новичков в водородной промышленности.
Вместе к «зеленому» будущему
Результаты рейтинга экологической прозрачности 2020 года, организованного WWF России и Creon Group, наглядно демонстрируют растущие достижения российских и евразийских нефтегазовых компаний в нефинансовой отчетности и сокращении воздействия на окружающую среду. Если в 2014 году, когда был опубликован первый рейтинг, средний итоговый балл для российских компаний по двухбалльной шкале составлял 0,8, то в этом году он достиг 1,2.
Впрочем, определяющим фактором станет окупаемость инвестиций в «зеленый» водород, что пока вызывает у бизнеса такие же вопросы, как вызывали их технологии газожидкостной конверсии GTL в 1950-е годы. Чтобы добиться прогресса в этой области, всем заинтересованным сторонам необходим тесный межгосударственный контакт и план действий без ограничений и санкционных барьеров – в частности, при строительстве трубопроводов, которые в будущем можно будет задействовать для экспорта водорода или его составляющих.
Поэтому администрации Джозефа Байдена, возможно, стоит прислушаться к голосам немецких промышленников, призывающих заморозить санкции в отношении трубопроводов, которые могут послужить цели ускорения водородной эры.
Снятие всех ограничений и замораживание санкций также приблизят Соединенные Штаты и Европу к общему «зеленому» будущему.
